в Его жизни была маленькая внучка Оля, ради которой он ещё несколько лет прожил. Именно для неё перед смертью он успел написать это стихотворение. 

Тот клятый год уж много длился лет. 
Я иногда сползал с больничной койки. 
Сгребал свои обломки и осколки 
И свой реконструировал скелет. 

И крал себя у чутких медсестёр, 
Ноздрями чуя острый запах воли, 
Я убегал к двухлетней внучке Оле 
Туда, на жизнью пахнущий простор. 

Мы с Олей отправлялись в детский парк, 
Садились на любимые качели, 
Глушили сок, мороженое ели, 
Глазели на гуляющих собак. 

Аттракционов было пруд пруди, 
Но день сгорал, и солнце остывало, 
И Оля уставала, отставала 
И тихо ныла: «Деда-а-а, погоди-и...»

Оставив день воскресный позади, 
Я возвращался в стен больничных гости, 
Но и в палате слышал Олин голос: 
«Дай руку, деда, деда, погоди...»

И я годил, годил, сколь было сил, 
А на соседних койках не годили, 
Хирели, сохли, чахли, уходили, 
Никто их погодить не попросил. 

Когда я чую жжение в груди, 
Я вижу, как с другого края поля 
Ко мне несётся маленькая Оля 
С истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и». 

И я гожу, я всё ещё гожу 
И, кажется, стерплю любую муку, 
Пока ту крохотную руку 
В своей измученной руке ещё держу.